FRANCIS RICHARD HUGHES Френсис Ричард Хьюз

fc: Andrew Scott [EN]

✘ дата рождения: 18.04.84, 32 ✘ деятельность: безработный.

✘ место рождения: Детройт. ✘ место проживания: у Сибилл.

deep   into   the   woods
ʻʻmonsters  are  real,  and  ghosts  are  real  too;  they  live  inside  us,
and   sometimes,   they   win. ʼʼ

— Страдает диссоциативным расстройством личности вследствие жестокого обращения в детстве. Или нет.
— При первом знакомстве Фрэнк, как правило, производит впечатление тихого и замкнутого человека. Практически не говорит, но может выслушать.
— Всего личностей семь (и все они знают о существовании друг друга): Рагна (которая попеременно считает себя то богиней всего сущего (буквально), то самым жалким и ничтожным существом во вселенной; в целом бесполезна), Видар (воин и защитник), Виктор (болтун и повеса, лучше всех умеющий считать деньги; отвечает за бухгалтерию), Ивар (божий пес, инквизитор; не понимает, что он здесь делает, считает, что попал в ад; отвечает за духовность), Эйнар (самый старый и самый мудрый из всех; по словам Эйнара, ему больше 80; выполняет роль родительской фигуры и заботиться обо всех), Вигдис (напротив, самая легкомысленная и наиболее предсказуемая; отвечает за бытовые, телесные потребности).
— О существовании Вернера до последнего времени никто не подозревал. Кто он такой, когда появился и зачем нужен, никто не знает. В рядах намечается раскол.
— Базовую, исходную личность никто не видел с 18 мая 1987 года, когда выбежавшего на дорогу Фрэнка сбила машина.
— Каждая личность готова дать руку на отсечение, что именно она была первой. Как было на самом деле — неизвестно. Однако большую часть времени за Фрэнка были самые вменяемые личности — Эйнар и Виктор.
— Только Эйнар, Виктор и (как позже выяснилось) Вернер имеют доступ к общей памяти.
— Знания, умения и навыки остальных ограничены только своей личностью. Например, Ивар совершенно не умеет пользоваться (и боится) электрических приборов. Вигдис считает, что окончила всего 9 классов, зато прекрасно умеет шить. Внимание Видара в основном сосредоточенно на оружие и поддержание их общей физической формы (причём Видар может отжаться 100 раз, а Вигдис нет). Рагна немножко разбирается в фармакологии (знает, какие таблетки жрать, ежели что), но самая большая её страсть — взрывоопасные вещества. Рагна может собрать взрывчатку из ничего.
— Какая бы личность не была в «круге света», все они, договорившись, откликаются на «Фрэнка» или «мистера Хьюза».
— Все личности прекрасно знают своё место и свои обязанности. За своеволие они могут быть наказаны отлучением от круга света до тех пор, пока остальные не сочтут, что им можно доверять.
— В подавляющем большинстве случаев все Хьюзы могут довольно эффективно договориться друг с другом. В основном все решения принимают Виктор и Эйнар, причём за Эйнаром последнее слово. В минуты опасности власть перехватывает Видар, реже — Рагна.
—В последние несколько месяцев именно Рагна все чаще и чаще оказывается в круге света. По каким-то непонятным причинам ей удаётся держать на расстоянии даже Виктора с Эйнаром.
— Возможно, Вернер мог прогнать её. Если бы захотел. Но Вренар по-прежнему предпочитает держаться в тени.


— Родился в Детройте, США.
— В семье Фрэнка считалось, что физическое воздействие помогают ребёнку стать морально сильнее.
— Точнее говоря, так считал её отец. Мать не имела права голоса.
— А ещё, по-мнению отца, его методы воспитания таки смогут отучить ребенка постоянно врать.
— И агрессивно себя вести.
— И, возможно, заставят есть чаще, чем раз в три дня (что значит, ты никогда не будешь есть овощи?)
— Отец был достаточно осторожен, чтобы не вызвать подозрение окружающих.
— Фрэнсис с матерью переехали в Осло (на её родину), когда ему исполнилось 10, сразу после смерти отца: Джеймс, прикончив третью пятничную упаковку пива, уснул, забыв выключить газ. А, проснувшись, первым делом решил закурить.
— Марта в это время забирала Фрэнка с дня рождения сына коллеги отца.
— (Никто из всех них до сих пор не в курсе: Марте просто повезло, или они умудрились тогда все просчитать).
— В Осло Фрэнк на удивление быстро освоилась, хотя с языком были вполне очевидные проблемы.
— Он стал гораздо спокойнее, Марта перестала ловить ее на откровенной лжи.
— Фрэнсис по-прежнему отказывался от овощей.
— Появились ночные кошмары. Марта по привычке обвинила во всем себя (должна была сбежать раньше, не должна была ему позволять), однако на обвинениях все, как обычно и закончилось.
— В результате Фрэнк получил гораздо больше личной свободы, чем рассчитывал.
— Хотя в США Хьюз никогда не блистала хорошими оценками, в Норвегии его успеваемость медленно, но верно пошла в гору.
— Никогда не посещал кружки, секции или какие-либо иные внешкольные мероприятия. Марта не настаивала. Выпускной закончился получением диплома.
— Еще 4 года Фрэнсис пытался разобраться, чем хочет заниматься в дальнейшем. Жил с матерью, зарабатывал переводами и контрольными.
— Они с Мартой вернулись в Детройт, поскольку мать Джеймса, отца Фрэнка, отписала на них все наследство.
— После школы Фрэнсис выбрал для изучения химию.
— Обучение закончилось на третьем году, когда Фрэнк пришел в школьную столовую с непонятно откуда взявшимся пистолетом и отправил на тот свет с десяток человек.
— Потому что акцент, потому что постоянно молчит, потому что надолго зависает, потому что тупой, потому что разговаривает сам с собой. Они — подростки, но Рагна с Видаром решили, что они представляют опасность.
— Наконец-то разобравшись, что с Фрэнком не так, доктор Стром, уважаемый психиатр, между прочим, решает, что на его улице перевернулся грузовик с пряниками.
— Эйнар сам показывается Строму, правда, рассказывает только про троих: его самого, Вигдис и Видара.
— Остальные показываются гораздо позже.
— После суда Марта продержалась три месяца, а потом вышла в окно. Соседи сочли, что сама дура виновата. Надо было смотреть, кого воспитывает, мать не может не заметить.
— Попытки слить личности воедино заканчиваются весьма плачевно: Рагна полностью захватывает власть на целых две недели и пытается откусить голову любому, кто смеет приблизиться слишком близко.
— За почти 8 лет жизнь Фрэнсиса в учреждении вполне устаканивается. Рагна рисует непонятные знаки и требует, чтобы ей поклонялись, правда, не настаивает. Видар каждое утро отжимается, Вигдис вяжет, Ивар молится, Витор знает все секреты окружающих, Эйнар читает, играет в шахматы и занимается самообразованием (если таблетки не очень мешают). Вернер по-прежнему молчит.
— Никто из Хьюзов понятия не имеет, кто начал тот бунт. Им все равно. Главное, что у Виктора получилось сбежать, а Эйнар смог найти Сибилл.
— Сибилл даже почти всем нравится. По крайней мере, большинству. Сибилл милая, они знают ее еще с прошлой жизни. Сибилл добрая, она им поможет.

ИСТОРИЯ

Я помню мир ещё до его рождения. Я помню, как впервые вода отделилась от камня. Я помню полёт первой птицы.
Я помню первые холода, первые снег и первую зиму, которая, казалось, не закончится никогда.
Я помню первого человека и первую кровь, которую он пролил.
Я помню Бога. Я и есть Бог.
Я есмь.

Доктор Стром говорит, что Фрэнк снова расцарапал себе всё лицо.
Доктор Стром говорит, что у Хьюза наблюдается улучшение состояния.
Доктор Стром просит рассказать его версию произошедшего.
Рагна терпеть не может, когда её называют «Фрэнк». Только «Фрэнсис», раз уж на то пошло.
Рагна утверждает, что это не её имя, не её лицо и не её голос. Что это не её мир, не её время и не её реальность. И держись-ка ты, Стром, подальше, покуда твоя голова не скатилась с плеч.
Рагна говорит много, отрывисто и с каким-то завыванием, путая слова и меняя слоги местами.
Она никогда не была ни в какой чёртовой столовой. Она понятия не имеет, о чём идёт речь. Она не знает этих людей. Она не хочет их знать.
Будь её воля, Рагна выцарапала бы глаза каждому, кто посмеет появиться в её палате.
Доктор Стром говорит, что Рагна — защитник, она блокирует все воспоминания.
Доктор Стром просит поговорить с Фрэнсисом.
Рагна ненавидит его всем свои сердцем. Она была всегда, с самого начала. Этот идиот ничего не знает. Ничего.
Фрэнсиса больше нет. Он мертв.
Уходи и больше не возвращайся.
Уходи и больше не возвращайся.
Уходи и больше не возвращайся.


Я помню своё первое сражение. Мне тогда едва исполнилось 14, и я чудом остался жив. Чудом сумел дожить до седин. Моим ранам нет числа.
На своём веку я успел проводить в последний путь троих королей. И каждому, будь моя воля, плюнул бы в гроб. Но единственное, что я умею — сражаться.

Доктор Стром задаёт вопросы снова и снова. Видар не ответил ещё ни на один — он не знает этого языка. Он не понимает, что происходит, но непослушание грозит причинением боли остальным. Этого Видар допустить не может. Он — хороший воин, и знает, что иногда лучше просто переждать.
Он сидит, прямой как палка, и смотрит прямо перед собой. Беседа затягивается.


Эй, послушайте, это нечестно. Да, я в курсе, что там умерли люди. Но, побойтесь бога, при чем здесь я? Меня там вообще не было. Точнее, я мимо проходил. Меня подставили, понимаешь?
Ладно, ладно, хорошо. Косвенно я виноват в этом тоже.
Но вы должны понять меня, доктор Стром. Я — авантюрист. Я всегда любил новый идеи и страдал от их недостатка.
Мы могли бы изменить мир. Если бы у нас был шанс.

Доктор Стром уже битый час пытается выпытать у Виктора подробности произошедшего. Виктор ерепенится, блистает белоснежной улыбкой и врёт напропалую.
Уж это он умеет в совершенстве.
В конце концов, он не такое бревнище, как некоторые другие.
Он знает многое, он видел многое.
Рагна говорит, что она была первой? Для протокола: безбожно врёт.
Благодаря кому это им в детстве доставались самые вкусные конфеты?
Кого это больше всех на свете любила бабушка?
А? А?
То-то же.


Domine, miserere mei, peccatoris.
Я помню, Domine, хруст ломаемых костей, я помню, как горит и плавится плоть. Живая плоть. Я помню звук рвущихся сухожилий, помню стоны захлёбывающихся в собственной крови. Я помню мольбы и крики. Ложь. Я умею слышать, когда раскаиваются неискренне. Я научился этому за долгие годы. Я научился этому для Тебя.
Муки тела — ничто, по сравнению с тем, что ждало бы их в будущем. Почему, Domine, они не понимали этого? Думаешь, я не видел, что они были готовы сказать все, что угодно, признаться во всех грехах, выплюнуть мне в лицо то, что, как им казалось, я хотел слышать. Я готов был сжигать города ради Тебя. Я готов был разжигать костры ради Тебя. Их могла спасти только любовь к Тебе. И я старался внушить им её всеми моими силами, Domine.
Но они не слушали меня, не хотели признать Тебя. Я должен был, Domine, должен был.
Они долго работали над оружием. Я никогда не мешал им. Только перед сном, если мне разрешали, я входил в луч, чтобы воздать тебе хвалу, Domine. Я ждал.
Я знаю, у меня не все получилось.
Я слаб, слаб, Domine. Я прошу дать мне ещё один шанс.

Доктор Стром спрашивает, попытается ли Рагна ещё раз кого-нибудь ударить, если ей развяжут руки. Ивар кивает, не поднимая головы. Он уверен, что попал в ад — это страшный, страшный мир, где люди посмели отречься от Него, где открыто почитают демонов, где всем правит дьявол.
Он говорит: зачем ты пришёл нам мешать?
Он говорит: ты не должен покушаться на свободу веры.
Он говорит: завтра я сожгу тебя. Dixi.
Он улыбается.


Вы никогда не задумывались над тем, что соотечественники никогда так не любят друг друга, как во время войны? Воистину, голод, разруха и страх смерти вынуждают проявлять чудеса альтруизма и заботы о ближнем. Действительно, разве имеет хоть какое-то значение вчерашние ссоры с соседом, если сегодня вы вместе рыли могилу для его жены? А вам не кажется, что некоторые страны существуют в своих нынешних границах только потому, что у них есть внешний враг? Пусть и не совсем настоящий пусть и выдуманный мной или такими как я. Зато наш дух силен и мы едины. Даже несмотря на то, что мне пришлось отдать приказ (О, Ивар, солнышко, неужели ты думаешь, что ты сам все придумал? Не будь нас, ты бы варил суп на костре. Ивар, детка, это я помог тебе найти нужную кнопку) уничтожить собственных граждан. Мы не сдаёмся террору. Мы и есть террор.

Доктор Стром молчит.
Эйнар только что рассказал ему всё, что тот хотел услышать.
Признательные показания. Можете налить себе, доктор Стром. Вы молодец.
Сейчас меня уведут, вы выкурите сигарету и доложите о том, что вам известно, куда следует.
Но не надейтесь на награду, доктор Стром.
Во всем виновато, конечно, правительство.
Но не переживайте, доктор Стром, скоро вы получите свою минуту славы, когда сможете эффективно вылечить пациентку от такого сложного заболевания.
Не переживайте, доктор Стром, мы уже договорились.


А разве действительно так важно, кому и что я сказала? Или что не сказала? Или что предложила?
Я подарила яблоко. Самое обычное яблоко. Они сами раздули из всего этого грандиозное событие.
Рвётся там, где тонко.
Мур-мур-мур, папочка.
Мур-мур-мур, все в порядке.
Мур-мур-мур, мне совсем не больно, как и тогда.
Мур-мур-мур, я никому не расскажу.
Мур-мур-мур, ты тоже больше никому ничего не расскажешь.
Видар, взять!

Доктор Стром очарован Вигдис, и Вигдис в этом не сомневается.
Боженька Вигдис любит, в этом она согласна с Иваром. Боженька Вигдис ничем не обделил.
Вигдис рассказывает, что она была влюблена. Да-да. Бойд Ханике был красив, как Аполлон, и умен, и женат.
Но Вигдис всё равно влюбилась как кошка. Она, конечно же, всё понимала. Она не хотела рушить семью. У них с Ханике ничего не было. Совсем-совсем.
Вы же понимаете, доктор Стром.
Доктор Стром молчит, потому что Вигдис уже минут пять разговаривает с его оторванной головой. Тело лежит в паре метров справа.
Вигдис считает, что доктор Стром очень красивый мужчина.
За стеной раздаются крики. Видит Бог, Вигдис этого не хотела. Она не знает, что происходит, и почему те люди вдруг напали на охрану.
Вигдис спряталась.
Скоро придет Виктор, он знает, как с этим быть.


А знаете, почему я на самом деле это делаю? Потому что это мне нравится.
Все это — кровь, злость, ненависть, стоны, слезы, боль. Но самое сладкое — отчаяние.
Это музыка, наполненная диссонансом тысяч голосов.
Только ради нее готов отправить на смерть миллионы.
Сейчас.
Немедленно.
Вернер улыбается и молчит.
Сибилл красива, Сибилл ему нравится, а  значит, понравится остальным.
Теперь у них начнется новая жизнь.
Конечно же, их ищут, но Вернер больше никогда не вернутся в клетку.

✘ то ли Хьюз сошел с ума самостоятельно, то ли город подсобил.

✘ связь с вами: Скрытый текст: Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

✘ как вы нас нашли: братцы-кролики

проба пера

Элис молчит уже шестой день, и до рекорда им ещё очень далеко.
Пытаться заговорить — бесполезно. Пытаться умилостивить — бесполезно. Угрожать — смехотворно.
Элис молчит, но это не то молчание, которое нравится Талеру и которое появится только в самом конце. В те самые моменты бережно хранимая ею тишина кажется изящной, хрупкой и трогательной. Она готова благосклонно принять подношение и даровать прощение. Такая тишина доверху приправлена колюче-вопросительными взглядами Элис — уже можно, но не в её правилах делать первый шаг. Порядок определён с самого начала и не подлежит изменению.
И согласно этому распорядку, ждать Уильяму, как гласил Табель о провинностях от 30 января 88 за авторством Элис Лорел Рентон, ещё, как минимум, несколько часов. Исходя из степени вины, определённого и назначенного ею.
Ещё несколько бесконечных часов, доверху наполненных изматывающим ожиданием. Из кошерных развлечений — разглядывание орнамента обоев, поклеенных в мае восемьдесят девятого, раскладывание карандашей по рабочему столу (но номеру, по размеру, по марке), оригами тоже неплохой вариант. У Уильяма, пожалуй, уже чёрный пояс.
Пылинки в воздухе над столом внезапно образуют стремительную прямую с загнутым краем блокнота. Прямая изламывается, ударяется о стопку журналов, проскальзывает мимо перьевой ручки, отскакивает от портсигара и снова стремится вверх. За доли мгновения на столе возводится брейгелевская «Вавилонская башня». По подлокотнику кресла неспешно следует Нимрод со свитой, прямо из-за забытой книги едут повозки с рабочими, на настолько лампе кто-то готовит обед на костре.
Уилл моргает, и видение рассыпается — скучно. Но, наверное, так и должно быть.
Это — добровольно принятая епитимья, удовлетворение за грехи, имеющее чётко установленные правила. Отлучение за ложь, чёрные работы за прелюбодеяние, ссылка за вероотступничество. Уильям планомерно нарушает одну заповедь за другой. Элис раз за разом возвращается к излюбленному способу объяснить, что он был неправ. Снова.
Таков их замысел.
Талер растягивает губы в каком-то подобии улыбки и вспоминает события недельной давности. Пусть жена не признается, но она тоже понимает, что это — лучший холст и лучшие краски. Не может не понимать. Остальное — имитация, причём зачастую бездарная и дешёвая.
Сейчас подвал сияет чистотой. С пола можно есть. Буквально. А можно и оперировать — тут уж кому как больше нравится. Однако Талер всё равно видит следы, потому что он — знает. Может по памяти восстановить каждый подтек на стене и полу.
Здесь всегда несильно пахнет хлоркой с едва уловимыми нотами уксуса и аммиака. Уиллу всегда особо нравились моменты, когда к этому букету начинал примешиваться стойкий запах железа. Это придаёт всему перформансу особую пикантность.
В отличие от официальных проектов, эти его работы всегда безупречны. Только, пожалуй, Элис не совсем с этим согласна.
Как и в целом не согласна с тем, что происходит внизу. И — тем более — в полях. Не стал ли причиной её недовольства тот факт, что Уилл залез на её территорию? Впрочем, они оба знают, что Талер не пытается ни создать дизайн, ни изменить ландшафт. Его цель — найти гармонию.
Он разметил точки пересечения — ярко-красные, свернутые, скрученные в жгуты, как в чреве — осталось только соединить их непрерывными отрезками, сливающихся в идеальные линии, становящиеся золотым сечением. И Уилл ни за что добровольно не остановится на полпути.
И Элис это знает. А Уилл уверен, что ей это всё тоже нравится. В болезни и в здравии.
Просто её тишина тоже часть ритуала.
Действие — противодействие.
Преступление — наказание.
Покаяние — прощение.
Глухое безжизненное молчание Элис полностью вписывается в эту парадигму.
На контрасте с криками внизу, с «давай сходим к психологу и поговорим о наших проблемах», с типичным «о нет, он был прекрасным семьянином и не вызывал ни малейшего подозрения». О нет, Элис другая. Она такая же, как и он.
Уильям закуривает, поднимается с кресла, обходит Элис со спины и кладёт ей руки на плечи.
Возможно, он торопится. Зато он точно знает, что для неё это все не меньшая пытка.