Isaac Aidan Joseph Foster
Айзек Эйдан Джозеф Фостер

Допустимые обращения: Айк.
Дата рождения, число полных лет: 18.05.1978, 39 лет
Место рождения: Нью-Йорк, США.
Образование: первое экономическое, второе юридическое, Колумбийский университет.
Профессия, род деятельности: преподаватель жерналистики и фотографии в Колумбийском университете.

Прототип: Zachary Quinto
• Рост: 188
• Цвет глаз: карий.
• Цвет волос: брюнет.
• Особые приметы: вполне запоминающаяся морда лица; ни татуировок, ни примечательных шрамов или родимых пятен не имеет.
• Предпочтения в одежде, стиле: официальный на работе, что под руку подвернется в обычной жизни.

У Айка пугающая морда и покладистый характер. Хорошо, местами покладистый.
Если Айк считает, что в чем-то разбирается, то его мнение, несомненно, последняя инстанция. Во всех остальных случаях Фостер, скорее, положится на мнение людей из близкого окружения, чем будет искать подтверждения в авторитетных источниках. (Если уж утверждаете, что солнце вращается вокруг земли, то пусть так и будет).
Фостер готов долго и упорно ковыряться, докапываясь до сути, даже если вдохновение его давно покинуло: начатое дело обязательно нужно закончить.
Раньше был склонен к авантюрам и был легок на подъем. С годами, как сам считает, эта привычка ушла (не совсем).
Как бы не нудел о том, что дети и, тем более, подростки — исчадия ада, неплохо справляется и с теми, и с другими. И даже умудряется получать от этого удовольствие. Нытье, скорее, нужно для поддержания реноме сурового дядьки с южной мордой лица.
Не страдает аллергией, однако боится заводить домашних животных. Считает, что те помрут как раз в тот самый момент, когда он успеет к ним привязаться. Отчасти оттого, что он непременно забудет их покормить.
С родственниками  и друзьями примерно та же ситуация.
Впрочем, в силу работы (что прошлой, что нынешней) у Айка куча приятелей, с которыми он не прочь выпить и обсудить американский внешний долг и мудаков в правительстве.
Большинство студентов причисляет к группе приятелей, отчего периодически выслушивает лекцию от вышестоящего руководства и заверения в том, что если Айк когда-нибудь дорвется до обвинений в каких-нибудь домогательствах, то сам будет виноват. Фостер все понимает, однако когда же, как не в юности усваивать главную истину. Которая про ин вино веритас, конечно. К тому же, у него никогда не возникало желания приставать к детям, даже если те считают, что совсем большие и сами все могут. (Да и дети даже в силу бушующих гормонов не испытывали желания приставать к нему. Рожа у Айка все-таки действительно пугающая)
Фостер совершенно неприхотлив в быту, при острой необходимости способен переваривать кирпичи.
Любит: Шарлотту, Мейбл, грибы, курить, кофе, имбирное печенье, литературу начала XX века и Америка ищет таланты.
Не любит: принцесс, лук, пиво, мед (с недавнего времени).

Айзек Оливер Фостер родился в благополучной семье: отец, мать, три сестры, собака и рыбка.
Айк был поздним и незапланированным ребенком, Грейс пару месяцев думала, что это климакс. Ее новый испанский муж был с ней полностью согласен.
Рейчал и Иви, закончившие школу, едва Айк научился толком ходить, часто проводили с ним время (Айзек был отличным тренажером на будущее), пока не завели собственных детей. Шарлота задержалась с ним подольше. Они вместе ловили лягушек на местном пруду, клеили воздушных змеев, наряжали и закапывали ее кукол.

Старый пес издох, когда Айк пошел в детский сад, рыбка продержалась на пару месяцев дольше. Хомяк, купленный на замену, сбежал через три дня. Лотти утопилась, когда Айзек был в старшей школе — несчастная любовь.

Айзек поступил на экономический, как хотел его отец (последний ребенок, главная надежда, быть может, хоть кто-то в этой семье выбьется в люди). Айк начал фотографировать, потому что это любила Шарлотта.
Комната Лотты по-прежнему пустовала. Вещи были нетронуты, как будто она только ушла и скоро вернется. Как будто никому нельзя заходить, иначе она рассердится. Но Айк видел, как иногда рыдает Грейс, обняв розовую, посеревшую от времени и пыли подушку.

На третьем курсе Грейс наконец-то заметила, что Айк уже многие годы понемногу перетаскивает к себе имущество Лотты. В то время в его университетской комнате скопилось подозрительно много женских вещей. Скандал разгорелся чуть позже, когда Грейс заявила, что пора отпустить Шарлоту и начать жить дальше. Айзек, кажется, чуть тогда не поджег дом.
Коробки с вещами Лотты Айк  достанет из подвала через 4 года, когда Грейс вслед за мужем отправится в лучший мир. Он создаст комнату Лотты по памяти, поменяет некоторые детали на свой вкус и останется там жить.
Правда, для сестер и многочисленных племянников, навещающих его время от времени (обязательно — на рождество), Айк по-прежнему обитал в своей детской комнате, обустройство которой теперь полностью подходило для молодого фотографа, который все равно месяцами не появляется дома из-за работы: Айзек так и не смог смириться с существованием мелкого клерка, через полтора года мучений бросил работу и устроился фотографом в местное издание, параллельно отучился на втором высшем и в итоге получил в напарники старую суку, специализирующуюся на репортажах из горячих точек и на  долгие годы забыл о спокойной жизни.

Фостер вообще не приезжал бы домой, если бы не Лотти. Племянники верили, что в запретной комнате живет чудовище, которое смелый и отважный Айк поймал и запер, чтобы он не смог утащить к себе таких славных детей. Рейчал предпочитала не комментировать, Иви пыталась поговорить, потом совершенно не навязчиво предложить телефон очередного специалиста, затем начала приводить вместе с собой многочисленных подруг, позже — друзей. С неизменным успехом.
С друзьями Иви, конечно, погорячилась, но ее тоже можно понять. Нет, Айку нравились женщины, он боготворил их, они прекрасные и совершенные создания. Но ему нужна была только одна единственная, хотя бы отдаленно похожая на нее.

В 29 Айзек познакомился с Джессикой в одном из баров недалеко от дома. И нее задорный смех и умилительные ямочки на щеках. А еще почти такие же белые длинные волосы. Айк три дня разыскивал прекрасную незнакомку и всеми силами доказывал, что это любовь на всю жизнь. Лотте снова пришлось переехать в подвал.

Они развелись через три года. Не сошлись характерами, если официально. Если по правде: Джессика сделала аборт, Джессика совсем на нее не похожа, Джессика сожгла коробки, спрятанный в подвале. Айзек с его постоянными отсутствиями, конечно же, не причем.

Еще через два года он завязал с путешествиями: с него хватит. Нет, им с этой сукой Рут всегда везло: однажды за них потребовали выкуп, но правительство быстро разрулило. У суки Рут были стальные яйца, чутье гончей и удача пьяного гусара. Сука Рут, конечно же, найдет себе кого-нибудь, ей не привыкать.
У Айка есть сотни фото позеленевших тел, выброшенных на берег после цунами, или разрушенных городов, на которые сбрасывали бомбы его соотечественники, или выжженных сельскохозяйственных полей, или очередей за гуманитарной помощью, или собак, тощих, злых и изможденных. Айзек устал.
За американские акции протеста платят меньше, но Фостер начинает преподавать, поэтому в целом получается практически одинаково.

Айк покупает ружье, домик и пробует в охоту. Лисичек и олешков внезапно становится жальче, чем большинства людей не тех снимках. Хотя бы потому что те уже мертвы и им все равно. С охоты Фостер приносит один гриб, фейспалм инструктора и весь вечер разбирается при помощи гугла что делать с первым и вторым.
Через три года после ухода от Рут и развода с Джессикой Фостер наконец-то оседает дома. Правда, дом новый. Родительский пришлось продать: Лотти от туда окончательно ушла, а сестрам он был не нужен.
Айзек селится недалеко от Колумбийского университета, где преподает на полную ставку: курс по журналистике и курс по фотографии для добровольцев.

Айк набирает пару (!) фунтов и отращивает усы. Рут, как тварь, ржет добрых полчаса перед тем, как начать рассказывать, что у нее нового и интересного («не переживай, нового мальчика я себе уже нашла»; мальчика, как же, да на самом деле у них с Рут разницы в возрасте всего лет 8). Айк сбривает усы и записывается в спортзал. И даже ходит туда по великим праздникам.

Рут уговаривает на еще одну поездку, потому что «мальчик» (Итан, 32 годика) заболел. У Айка и почти половозрелых исчадий ада рождественские каникулы, поэтому он соглашается. К тому же Рут зовет в Европу, не все ж по горячим точкам мотаться. Рут хочет написать о беженцах, которых с каждым днем становится все больше и больше.
Ничего не предвещает беды. Париж, 7 января 15 года. У Айка свободное утро, потому что Рут решила встретиться со старыми приятелями. Потому он узнает о теракте, потом о том, что везение суки Рут закончилось.

Фостер уходит в запой почти на две недели. Кое-как домучив учебный год, увольняется и уходит во фриланс. Свадьбы, корпоративы, похороны — Айку нет никакого дела (последнее — самое то). На детские праздники не зовите только: помятый небритый угрюмый дядя под два метра ростом пугает детей. Да и взрослых, признаться, тоже. Потому что именно от таких вот и ожидаешь услышать последнее Аллах Акбар. Его держат на плаву только былые заслуги: он по-прежнему неплохой фотограф, а люди, знавшие его по прошлой жизни, не пытаются окропить святой водой.
При первой встрече Айк бьет лицо «мальчику» (Итан, 33 годика), потому что если бы тот все же поехал с Рут, ничего подобного, конечно же, не случилось. Мальчик бьет в ответ. Потом они надираются в баре, орут песни и встречают утро в полицейском участке.

Айк завязывает (Точнее говоря, пьет исключительно в компании Итана раз в полгода. Однако он все равно раз в несколько недель покупает бутылку Джима Бима и выливает на могилу, чтобы старой суке не было там скучно). Призрак Рут наконец-то оставляет его окончательно.
В Колумбийский его берут на испытательный срок в силу опять же прошлых заслуг (в обоих смыслах).
Мамой клянусь, Айк справится, потому что в университете он встречает Мейбл, которую каким-то невероятным образом умудрился проглядеть два года назад.

Мейбл не просто похожа, Мейбл она и есть.  Другой разрез глаз, другой рот да и нос тоже, но ведь не в этом дело. Если бы Шарлотт дожила до ее возраста она бы была именно такой. Только без этой дурацкой палки, конечно. (Айк в ярости, когда узнает, в чем причина. Айк обязательно узнает, кто виноват, потому что к нему перешла удача старой суки — Мейбл прямое тому доказательство).
Мейбл говорит, что он, Айк, ее лучший друг. Он, Айк, при этом не чувствует себя лузером и самым последним ничтожеством на планете. Потому что Мейбл тоже его лучший друг, всю его жизнь была. А еще Мейбл играет на гитаре и знает, как называются все эти чертовы грибы (Мебл — золото).

Все меняется, когда они с Мейбл находят труп. Айку не привыкать, а вот Мейбл явно не легко. Фостер поддержал бы, но их допрашивают в разных комнатах. Нет, не знаю. На ярмарке. На видело с полсотни человек минимум. Да, вместе. Да, со мной.
Не сказать, что Фостер начинает таскать больше цветов, чем раньше, однако теперь он считается не просто лучшим другом.

В голове Фостера что-то щелкает, когда Мейбл падает на пол, делает два судорожных вдоха и затихает. Айк знает, что такое анафилактический шок и примерно понимает, что с этим делать (если Мейбл аллергик, у нее должно быть лекарство). Фостер разносит ванную до того, как позвонить в скорую. Он находится лекарство и начинает дышать раньше, чем приезжают спасатели.
Айзек не покидает палаты, как бы Мейбл не пыталась его выгнать. На самом деле он не особо слушает, о чем она говорит. Потому что, во-первых, он сам намешал ей мед в чашку (Мейбл захворала, он, даже не додумавшись спросить, притащил банку из дома), во-вторых, те 10-15 секунд, что он помнит, Мейбл выглядела точно так же, как и Лотти, когда ее...

Милая, ты же любишь всякий принцесс, давай поиграем в спящую красавицу.

Здесь Ваш пробный пост.
Экерт стоял в стороне на протяжении всей церемонии прощания с герр Ц. Герр Ц. был.
Просто был. Вернер помнит, как тот выглядел, какую должность в отделе занимал, и если Экерт очень постарается, то в голове всплывет пара незначительных деталей биографии.
Никаких заслуг. Только вечно самодовольная улыбка и опоздания «всего на три минуты». Скука. На работе герр Ц. был абсолютно безликим. Как подозревал Экерт, в остальное время тоже. Бесцветный человек подвида моль. Очередной бесполезный винтик, который сохранял свою работу только потому, что не мешал. В его случае это уже не мало.
Другое дело фрау Ц., пытающаяся, как муж, сегодняшний виновник торжества, сливаться с обоями. И если у последнего это было базовой точкой сборки, то фрау приходилось прикладывать титанические усилия.
Герр Экерт слишком давно наблюдает за людьми и видит. Вот только в ее случае совершенно не понимает — зачем. А вот это уже интересно. И разумеется, Экерт должен узнать ответ. Иначе спать не не сможет, в смысле — это его работа.
В скоропостижной смерти в первую очередь всегда подозревают супруга. Если покойный при этом служил в отделе тайн (пусть и из рук вон плохо), проверяются все версии.
Его подчиненные уверяют, что с вероятностью в 80% это все-таки был приступ (переработал человек, устал). Остальные 20% остаются на отравление. Поговаривают, что герр Ц. за чашечкой чая рассказывал разные подробности своей работы коллегам из соседних отделов. Говорят, что герр Ц. получал за это материальное вознаграждение, за что и поплатился. Или попросту стал не нужен.
Вернер уверен, что не все так просто: о болтливости некоторых его коллег знали все, кто должен был знать. Но те были безопасны, можно даже сказать полезны, ибо помогал отловить болтунов покрупнее.
А теперь, уважаемые дамы и господа, выберите правильный вариант ответа:
а) Экерт пытается притянуть факты к понравившейся версии;
б) фрау Ц. гораздо умнее, чем кажется;
в) на все воля Мерлина и сына его Гриндевальда.
Как бы то ни было,  Вернеру очень важно знать точно.
Он выражает свое соболезнование матери, краем глаза следя за перемещением вдовы. Он долго говорит о том, какую важную работу делал ее сын (без имен, паролей, явок, уточнений и хоть какой бы то ни было конкретики) и как им теперь трудно придется без него. Экерт уверен, что она практически ничего не поняла из его речи, кроме того, что ее сын — замечательный, и вряд ли бы Вернер стал утверждать, что подобное впечатление не было его изначальной целью.
Экерту сегодня везет, потому что фрау Ц. не трангрессирует сразу же. Скорбь принято выражать прилюдно — почти — допускается поджимать губы, бормотать извинения и скрываться от посторонних глаз.

— Примите моя соболезнования, фрау Циммерман, — Экерт нагоняет ее ближе к выходу. — И мои поздравления.
В самом крайнем случае он получит по морде. А репутацию «того странного мужика» все равно уже ничем не отмоешь..